Сигара и рояль. Глава 12. Беларусь, весна 1991 года.

- Знаешь, Наташа, никогда бы не подумала, что всё это так тяжело и долго.

Тёплым весенним днем женщины стояли на балконе ресторана в обеденный перерыв и, покуривая, говорили, что называется, за жизнь. Наташа сразу поняла, о чём говорит её подруга и непосредственная начальница. В конце зимы Вероника Степановна похоронила мать и до сих пор почти все свободное время проводила в её опустевшей квартире.

Сначала перебирала и сортировала оставшиеся вещи: одни – на ветошь, другие – упаковать и отвезти в дом престарелых (может, еще послужат кому-нибудь!). Часть посуды и некоторые книги она перевезла в свою квартиру; остальное, не мудрствуя лукаво, отвезла в детский дом. Там всё пригодится. Тем более, если бесплатно.

Потом долго листала старые альбомы с фотографиями. Застывшие на многих из них лица были Веронике абсолютно не знакомы. И, если фотография была к тому же без подписи, её следующим и, увы, последним пристанищем становилось ведро для мусора.

- Труднее всего с фотографиями. Каждый раз, как по живому режу. Но, если даже я не знаю, кто на них, другим они уж точно неинтересны. Хотя несколько особо колоритных я всё же оставила. Для истории. Серьёзно, серьёзно. Много места они, в общем-то, не займут, а, мало ли что? Может внукам или правнукам пригодятся. Всё-таки не картинка в книжке.

- Конечно! - согласилась Наташа. – Пусть будут. Всё-таки память о маме. Брату твоему они точно не нужны.

- Да… Того, кроме денег, никто и ничто больше не интересует. Весь в отца…

- Серьезно? Я извиняюсь, но про своего отца ты ничего раньше не рассказывала. Он жив?

- А кто его знает, - безнадежно махнула рукой с зажатой в ней сигаретой Буржевская. – Он бросил нас, когда мне было лет восемь. Уехал на Север за «длинным рублем», да так и не вернулся больше. Хотя алименты на нас с братом до восемнадцати лет переводил исправно. Но, никогда не писал и, тем более, не звонил.

- Понятно…

- Ладно, подруга, пошли дальше работать. Потом как-нибудь продолжим этот разговор.

А в выходной, ближе к вечеру, Вероника  позвонила Наташе и, ничего не объясняя, попросила срочно приехать к ней на мамину квартиру. Встретила она подругу с сильно пожелтевшим листком бумаги в руках.

- Привет! Проходи! Только давай сначала перекурим, а потом я всё расскажу.

Выглядела Буржевская странно. По выражению её лица можно было с уверенностью сказать только одно: что-то случилось. А дальше уже – гадай хоть до потери пульса. Наташа решила не начинать играть в Шерлока Холмса, и молча курила, терпеливо ожидая дальнейшего развития событий.

- Наташа, на дне шкатулки с документами я нашла вот это! – Вероника нервно раздавила недокуренную сигарету. Всё это время она не выпускала листок из рук. – Это письмо от моей бабушки.

- Но ты же, по-моему, говорила, что твоя мама росла после войны сиротой?

- Говорила… Дедушка погиб под Халхин-Голом, а бабушка… Она была врачом и без вести пропала в Великую Отечественную.

- И?

- Получается, что не совсем пропала… И, не совсем без вести. Правда, письмо датировано 53-м годом. В общем, почти сорок лет прошло.

- Подожди, подожди! – Наташа машинально взяла еще одну сигарету и щелкнула своей дорогой зажигалкой. – Написала одно письмо сорок лет назад и ни разу не приехала к единственной дочери?

- Приехать она в те годы не могла… Да и, не получив ответа, решила, что дочь погибла. А здесь живет просто её полная тезка.

- Нет, я, конечно, понимаю, что жилось в те годы нелегко. Но, поезда ведь ходили, да и почта вроде работала.

- Всё ходило и всё работало. Пусть и отвратительно… По нынешним представлениям. Только письмо это бабушка каким-то образом прислала сюда из Германии.

- Вот ёшкин кот! – Наташа вскочила с кресла и нервно заходила по комнате. – Так что же это получается?

- Сказала бы я тебе чисто по-русски, что это получается, - неожиданно улыбнулась Вероника. – Да нельзя «молодежь» плохому учить… Хреновина с фиговиной, как любит сказать мой сын.

- Подожди! А адрес-то там хоть обратный есть?

- Есть. И адрес, и телефон.

- Ну, телефон-то за эти годы двадцать раз мог поменяться. Как и адрес. Да и жива ли она.

- Нет, Вероника, здесь без бутылки не разобраться! У тебя есть что-нибудь?

- Откуда? Это же мамина квартира, - Буржевская задумчиво повертела письмо в руках. – А что тут разбираться. Напишу письмо и отправлю по указанному адресу. Шансов на то, что бабушка жива, конечно, мало. Хотя кто их там знает, в той Германии… Если придёт ответ – тогда и буду думать. А, если не придёт, то… В общем, понятно.

- Ага… Ты всё-таки посиди минут пять в одиночестве, а я в ближайший гастроном смотаюсь. Куплю что-нибудь. Посидим, поговорим. Ты же, как я понимаю, домой не очень спешишь?

Вопрос был из разряда тех, на которые ответа не требуется. Правда, обещанные пять минут «естественным» образом превратились в полчаса: время как раз было самое закупочное. Особенно в вино-водочном отделе. А когда Наташа попросила бутылку армянского коньяка, стоявшие в очереди мужчины посмотрели на неё чуть ли не с состраданием. Дальше испытывать свою судьбу и терпение Вероники Наташа не стала и пару шоколадок купила в попавшемся по дороге кооперативном киоске. Пусть дороже – зато без очереди.

Хороший коньяк не зря таковым считается: на душу ложится очень благостно. Если, конечно, не усугублять. Да ещё и под сигарету… В общем, какое-то время подруги молчали. Теперь по законам жанра следовало бы написать  «думая каждая о своём». Возможно, оно так и было. Хотя, когда Наташа спросила, нет ли вестей от Леонида, Буржевская словно только этого и ждала.

- Знаешь, я почему-то не верю, что с ним что-то случилось. Что-нибудь страшное. Ну, разве что, кому-то задолжал крупную сумму и решил скрыться…

- Тогда бы обязательно к тебе пришли! – перебила ее Наташа.

- Правильно мыслишь, подруга. Если брать теоретически. Только ко мне пришли бы уж совсем левые. Ибо все, с кем имел дело Леонид, наверняка знали, что я совершенно не в курсе. Да и меня, если и видели, то только на фотографиях. Если таковые у моего «дорогого» имелись в наличии. Я, впрочем, совершенно уверена в обратном. Уж если я умудрилась в милиции фирму собственного мужа неправильно назвать: вместо «Леотраст» сказала «Леонсервис».

- Так ты в милицию уже обращалась?

- Пришлось… Чтобы потом лишние проблемы не возникли.

Где-то месяца три после очередного «исчезновения» мужа по делам Вероника Буржевская особо и не волновалась. Если честно – то совсем. В последние годы Леонид дома бывал редким гостем: заскочит на пару дней и опять исчезает на месяц или два. Наверное, только затем, чтобы дети помнили, как выглядит их отец, а жена знала, что номинально муж у нее ещё есть.

Однако, когда минуло без малого полгода, Вероника попробовала всё-таки прояснить ситуацию. Нашла в ящике письменного стола визитку мужа и стала звонить по указанным там телефонам. Но в ответ слышала лишь длинные гудки.

Тогда Буржевская обратилась за помощью и советом к знакомому полковнику  милиции Виктору Степуку. Тот не объявлялся почти две недели, а потом перезвонил и попросил приехать к нему в областное управление МВД.

- Понимаете, Вероника, ситуация довольно странная. Я за все годы службы с такой ещё не сталкивался. Хреновая, я бы сказал, ситуёвина.

- Что?! – напряглась сидевшая в кресле женщина. – Виктор, с ним случилось что-то страшное?

- Нет! Успокойтесь, пожалуйста! Хреновая в данном случае – напрочь непонятная. Вашего мужа точно нет среди неопознанных трупов. Никто его не похищал и не требовал выкупа. Его вообще нигде нет. Вот такая хренотень… Извините.

- То есть, как это?

- А хрен его знает! Извините. Я поднял свои связи в родственных структурах, попросил сообщить все, что хоть как-то может касаться Леонида Буржевского, президента группы компаний «Леотраст».

- ?

- Ни хрена себе! Извините. Вы что, в самом деле ничего не знали о коммерческой деятельности своего мужа?

- Возможно, вам это покажется странным, - в голосе Вероники Степук не уловил даже намека на раскаяние, - но мы с ним давно уже были практически чужими людьми. Он не интересовался моими делами, я – его. И мне совершенно безразлично: владел он коммерческим киоском или огромным торговым центром.

- Хрен знает, что! Извините, - полковник явно не ожидал подобного ответа. – А по размерам семейного бюджета разве не чувствовалось? Или он в этом тоже не принимал участия?

- Ну, почему же… Да, вам, наверное, и так уже всё известно. Он же не один год ездил на фасады. Да и не рядовым маляром. Так что с деньгами в семье уже давно было всё нормально. Даже очень. Да и я, как вы тоже знаете, не уборщицей на автовокзале работаю… Некая весьма приличная сумма всегда лежала в ящике его письменного стола. Нужно – я брала. Почти как сказочная скатерть-самобранка. Не миллионы, конечно…

- Да уж, хреновина с загогулиной, - хмыкнул Степук. – Хрен поймешь, наверное, и так бывает. Извините. Так вот, как рассказали мне смежники, Леонид Буржевский входил в двадцатку самых богатых людей города. По неофициальным данным, разумеется. Но для меня удивительно как раз другое. Ваш муж ни разу не нарушил закон. Вообще! Определенные организации, конечно, подозревали, что в некоторых его делах в реальности всё обстояло совершенно по-другому. Но по бумагам – абсолютный порядок. Всё – от дверного замка во входной двери до авторучки личной секретарши – куплено по накладным, копиям чеков и так далее…

- Всё это мне, конечно, безумно интересно, - не скрывая ехидства, перебила Вероника хозяина кабинета. – Но я думала, что вы пригласили меня, чтобы сказать, где мой муж.

Полковник на мгновение опустил глаза, потом тяжело произнёс:

- Не знаю. И никто не знает.

- И что, он больше ничего тебе не сказал? – встрепенулась внимательно слушавшая подругу Наташа.

- Ну, почему же… Где-то с начала 89-го Леонид начал постепенно сворачивать свой бизнес. Сначала разбил крупные фирмы на более мелкие, потом передал их в другие руки. Не безвозмездно, как ты понимаешь. Но общее руководство до конца оставлял за собой. В общем, в последние два месяца на головной фирме, которая официально только и принадлежала теперь ему, работало всего десять человек. Все они при увольнении получили выходное пособие в размере годовой зарплаты и вскоре легко устроились на другую работу. С их-то опытом и умением делать из дерьма конфетку. А Леонид купил билет на самолет до Москвы и … исчез. Ни в одной из московских гостиниц он не регистрировался, а для поездок на поезде или автобусе предъявлять паспорт, как ты знаешь, не нужно. Собственно, даже точно неизвестно, улетал ли он в Москву вообще…