Сигара и рояль. Глава 15. Германия, лето 1991 года.

Визит в немецкое посольство в Москве занял от силы десять минут. Очевидно, у бабушкиного мужа знакомства и в самом деле были серьёзные.

С билетом вышло ещё проще: зашла в представительство авиакомпании Lufthansa, назвала фамилию – и всё.

И вот уже самолет приземляется в аэропорту Гамбурга. Вежливые пограничники и таможенники – и Вероника первый раз в жизни ступает на немецкую землю.

Глаза почти мгновенно вычленили из пестрой толпы встречающих высокого слегка рыжеволосого мужчину в кремовой теннисной майке и светлых летних брюках, державшего перед собой белый прямоугольник картона, на котором большими русскими буквами было написано ее имя.

Вероника сделала шаг в его направлении и вдруг застыла, узнав… Картонку держал Герхард.

Тот самый!

Частый посетитель их ресторана… Мужчина, которого любит её подруга Наташа.

Это было настолько неожиданно, что Вероника на несколько мгновений натурально оцепенела.

Герхард же, возвышаясь над остальными почти на пол головы, внимательно всматривался в лица людей, выходящих из зала прилета. Его взгляд скользнул по превратившейся в статую Веронике, по инерции проплыл дальше, потом дёрнулся, метнулся назад, задержался, тоже узнавая.

И вот уже радостная улыбка осветила гладко выбритое лицо мужчины. Он опустил картонку и быстро шагнул навстречу.

- Здравствуйте, Верóника! С приездом!

Он очень забавно произносил её имя, с ударением на втором слоге.

- Das ist просто невероятно! Я мог бы и догадаться. Хотя, откуда? Чтобы подруга и начальница Наташи оказалась моей племянницей? Ja, es ist wunderbar.*

От волнения Герхард говорил по-русски совсем плохо, часто вставляя в свою речь немецкие слова.

- Ну что, дядя, где наша машина? – Вероника уже пришла в себя.

- Да, конечно. Пойдемте! – широко улыбнулся Герхард. – Мама очень вас ждёт.

Нет, нельзя все-таки советского человека без предварительной психологической подготовки выпускать за пределы родины. Тем более – на самолете. Какие-то два-три часа назад ещё дышал знакомой с детства смесью воздуха и выхлопных газов и вдруг попадаешь словно в другое измерение.

Искрящийся на солнце всеми цветами радуги автобан, словно сытый удав, лениво «проглатывает» все эти чудеса западноевропейского и мирового автомобилестроения, чтобы «выплюнуть» их опять за ближайшим поворотом или на затяжном подъеме. Больших и малых городов практически не видно: они скрыты за высокими заборами или поросшими кустами земляными валами. А так – леса, поля, ручейки и речушки…

За полтора часа, которые заняла дорога от аэропорта до бабушкиного дома, у Вероники дико разболелась шея. Вроде бы взрослая, солидная женщина, при какой-никакой должности, а головой вертит как пятилетний ребёнок, впервые попавший в зоопарк. Или, как спекулянт на базаре.

Ну, что делать, если интересно.

Вероника не раз замечала в зеркале заднего вида хитроватую улыбку Герхарда, но остановиться не могла.

Но вот серебристый «Opel» покинул скоростную магистраль и, проехав ещё примерно полтора километра, остановился перед большим трёхэтажным домом из красного кирпича, под красной же черепичной крышей. Впереди дом окружала живая изгородь из плотно переплетённых между собой кустов можжевельника высотой в рост человека. Позади раскинулся небольшой сад, за которым на тщательно огороженном лугу паслись несколько тонконогих лошадей.

От калитки к дому вела выложенная кусками гранита дорожка, весело петлявшая между цветочными клумбами, деревянной беседкой и крошечным прудом с миниатюрной копией ветряной мельницы на берегу.

В большой гостиной за белым роялем сидела пожилая женщина и играла какую-то легкомысленную мелодию. На звук открывшейся двери она повернула голову с коротко подстриженными, совершенно седыми волосами.

Музыка оборвалась.

Женщина медленно встала. На долгие мгновения в комнате застыла напряженно звенящая тишина. Потом бабушка и внучка одновременно шагнули навстречу друг другу.

Трудно сказать, сколько времени они простояли, обнявшись, не говоря ни слова, только вслушиваясь в гулкое биение своих сердец. Слёзы радости, охи и вздохи будут позже. Сейчас же обе женщины просто наслаждались первыми минутами встречи, всё ещё не веря до конца в то, что она все-таки состоялась.

_- Ну, здравствуй, внучка, - Анна фон Бломберг с трудом заставила себя отстраниться от Вероники. – Знаешь, для того, чтобы установить наше близкое родство, никакие документы, в общем-то, не нужны. Вот такой же я видела себя в зеркале, когда Герхард был маленький. Сейчас, конечно, уже не то…

- Да, что вы, - возразила Буржевская, - для своих лет вы просто замечательно выглядите!

- Вот именно, для своих… И давай сразу договоримся: не «выкать»! Я твоя родная бабушка, пусть и только что обретенная. Да и здесь, в Германии, близкие родственники и друзья обращаются друг к другу исключительно на «ты». И по имени. С Герхардом тебе, в общем-то, будет несложно – вы почти ровесники. Да и с Вилли – это мой муж Вильгельм – тоже. Он по-русски говорить так и не научился, хотя многое и понимает. Кстати, а где это они оба?

- Наверное, деликатно дают нам возможность пообщаться наедине, - улыбнулась Вероника. – А с Герхардом мы, в общем-то, уже знакомы. Ещё по Белоруссии. Моя коллега по работе и подруга Наташа…

- Мой Бог! – всплеснула руками Анна. – Как тесен мир! Ну, это и к лучшему. Знаешь, пока мужчины не мешают, пошли на свежий воздух. «Посплетничаем» немного. Ты куришь?

- Да. В последнее время.

- Ну и чего покраснела? Я вот – тоже. Только сигары. А тебе сейчас найду что-нибудь нормальное.

В беседке стояли три плетеных кресла и большая напольная чугунная пепельница. Для внучки Анна нашла «Parlament», а сама раскурила тонкую коричневую сигару.

- Теперь рассказывай про эту Наташу.

- А что сильно рассказывать? Нормальная молодая женщина с ребёнком. Первый муж был, в общем-то, дурак и ревнивец. Причём, на пустом месте. А с Герхардом они любят друг друга. Только она боится уезжать в чужую страну.

- Ну, сейчас ей будет легче. Кстати, ты не только внешне на меня похожа, но и также любишь говорить «в общем-то» или «в общем». Меня когда-то, ещё в школе, пытались отучить от этих слов-паразитов. Да – фигушки!

- Тот же случай был, в общем-то, в нашей деревне и с нашей коровой, - рассмеялась Вероника. – Вот, опять «в общем-то»!

- Ладно, не обращай внимания… А, знаешь, внучка, я в Гамбурге после войны своего родного дядю встретила. Он после революции за «белых» воевал, а потом в Германии осел. Женился. Сын после его смерти в Австралию подался. Может и жив ещё…

- Бабушка, ещё один вопрос. Может, у меня, конечно, и склероз уже, но Наташа рассказывала, что Герхард живет с родителями в двухэтажном доме. Почему-то мне это запомнилось. А у вас…

- А у нас он такой и есть, - улыбнулась Анна. – По местным понятиям. Мой сын всё-таки больше немец. То, что для тебя является первым этажом, здесь называется «Erdgeschoß» («этаж на земле» или «земляной этаж») и в счёт как бы не входит. Так что для моего сына было нормально сказать, что наш дом двухэтажный. Он ни на минуту не сомневался, что его поймут правильно… Ладно, пошли к мужчинам, а то неудобно.

Бабушкин муж Вильгельм фон Бломберг совершенно не выглядел на свои восемьдесят два года. Мужчина, конечно, в годах, но, не более того. Высокий, с прямой спиной и чуть заметным животиком, он больше напоминал советского генерала на вершине служебной карьеры, нежели глубокого пенсионера, пережившего страшную войну. И потерявшего на ней всех родных.

Вероника смотрела на него с нескрываемой завистью. Своих родных дедушек она никогда не видела, да и вообще не могла припомнить хоть одного мало-мальски знакомого мужчину в Белоруссии, просто дожившего до таких лет. А, уж тем более, так выглядящего.

Пока они знакомились и обменивались при посредничестве Герхарда приветственными фразами, бабушка куда-то отлучилась. А, вернувшись, протянула Веронике тонкую пачку западногерманских марок:

- Здесь три тысячи. Это тебе на сувениры и подарки.

Её муж односложно прокомментировал сей поступок, и они с Герхардом, заговорщицки переглянувшись, громко рассмеялись. Анна строго посмотрела на них, но тут же улыбнулась и сама.

- Знаешь, что сказал мой дорогой? Жадина! В том смысле, что могла бы дать только что обретённой внучке и больше.

- Да что ты! – горячо запротестовала Вероника. – И этого не надо было. Билет ведь мне купили, кормить-поить будете…

- Еще и Германию показывать, - продолжила перечисление Анна. – Мы, в общем-то, люди не бедные, так что Вилли по-своему прав. Просто я надеюсь увидеть тебя в этом доме ещё не раз… Всё, с «официальной» частью закончили: пора к столу!

- С удовольствием. Только, можно я Наташе коротко звякну?

- Если – коротко! А «дядя» Герхард тебе, как мне кажется, в этом с удовольствием поможет…

Вероника в нескольких предложениях поведала подруге о своих первых впечатлениях. А потом сказала, что передает трубку Герхарду. И очень дорого бы отдала, чтобы увидеть в этот момент лицо Наташи…