Сигара и рояль. Глава 17. Германия, лето 1991 года.

Весьма смущённый Герхард появился за столом примерно через четверть часа и тут же принялся терзать ножом и вилкой уже порядком остывшее грильное мясо. Проглотив, почти не жуя, несколько истекающих соком кусков, он решительно отложил столовые приборы.

- Верóника! Наташа всё-таки ваша подруга и вы её лучше знаете…

- Момент! – на немецкий манер перебила пару часов назад обретенного дядю Буржевская. – Коль уж мы оказались близкими родственниками, то давай сразу перейдём на «ты». Тем более что так принято не только в Германии.

- Хорошо, Верóника, нет проблем. Ты только объясни мне, почему она сначала плакала, потом кричала, а в конце обозвала меня гадом траншейным? Я правильно сказал это по-русски?

- Очень правильно, - изо всех сил старалась не расхохотаться Вероника. – Что же касается объяснений…

- Подожди, внучка, - в глазах бабушки прыгали маленькие смешливые бесенята. – Я ему лучше всё по-немецки объясню. Чтобы проникся как следует.

В следующие пять минут Вероника наблюдала «картину маслом по бутерброду». Жаль только, что не могла понять ни одного слова. Говорила в основном бабушка, да пару раз вставил короткие реплики её муж. Герхард же краснел, бледнел, иногда скрипел зубами, комкал край белоснежной скатерти, опускал голову… Один раз даже вскочил со стула и попытался выйти из комнаты. А по окончании сего воспитательного процесса супруги фон Бломберг дружно вытирали выступившие от смеха слезы, а смущенный Герхард сказал по-русски, обращаясь к Веронике:

- Я всё понял. Наташа ещё очень мягко выразилась. Любая немка на её месте… Я просто не мог предположить, что прилетишь ты. Хотя, если разобраться, что это в данном случае меняет. В общем, я пошел опять звонить по телефону. Надеюсь, Наташа поднимет трубку.

- Поднимет, поднимет! – обнадёжила сына бабушка. – Особенно, если ты не будешь тянуть до полуночи.

Многие люди жалуются, что обычно плохо спят на новом месте. В ту ночь Вероника заснула, едва добравшись до кровати, а обстановку в комнате и открывающийся из окна вид рассматривала уже утром. Точнее, ближе к полудню.

Стены и потолок относительно небольшой по площади спальни были обклеены обоями, имитирующими березовую кору. Даже шершавыми на ощупь. Кровать, трёхдверный шкаф, два кресла, комод и рама висящего над ним овального зеркала – из светлого натурального дерева. На полу… Веронике сначала показалось, что это большой мягкий ковер. Потом, присмотревшись, она увидела, что «ковер» простирается от стены до стены. Точнее, от плинтуса до плинтуса. Не то, чтобы в Белоруссии нельзя было найти таких больших ковров, но плинтусами к полу там их никто не прибивал. Позже бабушка объяснила, что это такое напольное покрытие, называемое в Германии теппих. Оно производится самых различных расцветок и качества. А цена может отличаться в разы: всё зависит от финансовых возможностей покупателя.

С правой стороны к дому примыкала сосновая роща. Судя по отсутствию какого-либо ограждения перед ней, тоже входящая во владения семьи фон Бломберг. Как и приусадебный участок с аккуратно подстриженным газоном, вытянутый в длину луг с пасущимися лошадьми и обрамленное с трёх сторон густыми кустами озеро. По пёстрой глади которого неспешно скользили дикие утки, как оказалось, совершенно не боящиеся людей.

- Да что там утки! – объясняла Веронике во время позднего завтрака (или раннего обеда?) бабушка. – Вообще-то, здесь любая живность человека не боится. Зайцы, конечно, ближе, чем на три-четыре метра к себе не подпускают, а все остальные… Ёжики вечером чуть ли не по крыльцу топают. Знаешь, для меня долгое время было удивительно, как бережно немцы относятся к окружающей природе. Озерцо размером с не самый большой обеденный стол, ручеёк шириной максимум в две мои ладони… В Советском Союзе всё это, находящееся в черте города, уже давно бы засыпали мусором. Потом заровняли песком и щебёнкой и заасфальтировали. А здесь чистят минимум раз в год, огораживают, если это необходимо. Может быть, в том числе и поэтому, здешняя экология несколько отличается от привычной для тебя. Не в худшую сторону, разумеется.

- Ну да! У вас же из крана почти родниковая вода течет. А там часто нечто жёлто-рыжее, с «ароматом» хлорки, ржавчины и ещё чего-нибудь, трудно поддающегося распознаванию. А, вообще, где наши мужчины? Может, ещё спят?

- Мужчины встали рано и уехали по делу. За то время, что ты будешь у нас, мы хотим оформить все необходимые документы. Или, хотя бы, узнать, что для этого надо.

- Не поняла? – Вероника удивленно подняла брови. – Какие документы, связанные со мной? У меня же всё есть: и виза, и обратный билет на самолёт. Или нужно что-то ещё?

- Нет, в этом плане больше ничего не нужно. Просто я хочу официально узаконить наши родственные отношения. С точки зрения немецких правовых норм. К тому же Вилли хочет сделать всё так, чтобы ты была не только моей, а нашей внучкой.

- А в чём разница?

- В общем-то, её быть не должно. У меня немецкое гражданство уже больше сорока лет. Но, всё-таки, я не немка по рождению. А близкие родственники коренных жителей страны имеют право на получение немецкого гражданства со всеми прилагающимися к нему преимуществами. Как то: полное признание Германией трудового стажа вне зависимости от страны, где ты его наработала; подтверждение и признание всех документов об образовании; массу других полезных нюансов. В общем, мы вчера, когда ты пошла спать, посоветовались и решили, что тебе с детьми нужно переехать в Германию.

- Вот так вот!? Вы решили! А меня вы спросили? А мнением моих сыновей поинтересовались?

Буржевская резко вскочила из-за стола, чуть не опрокинув на себя чашку с недопитым чаем, и заметалась по кухне.

- Они решили! Привыкли здесь, в своей Германии всё за других решать. Как кому лучше жить, где и с кем… Полвека назад тоже решили освободить Советский Союз от коммунистов. А, заодно, и от евреев, цыган… Ой, бабушка, извини, пожалуйста! Это меня уже не туда понесло.

Всё это время бабушка молча курила свою любимую сигару и с грустной, чуть заметной улыбкой смотрела на кричащую и размахивающую руками внучку. Она прекрасно понимала её состояние. Сама когда-то стояла перед подобным нелёгким выбором. И, знай, что её единственная дочь осталась жива, наверное, пешком пошла бы домой.

Правда, хорошо понимала Анна фон Бломберг и другое. Тогда, сорок шесть лет назад, по возвращении из плена, её ждала только одна дорога – в лагеря. Смогла бы она их пережить – большой вопрос. Да и удалось бы найти после этого дочку – тоже. Так у Лиды хотя бы не было проблем с властями: отец погиб под Халхин-Голом, дедушка с бабушкой – во время бомбёжки, мать без вести пропала на фронте. Несчастная сирота с абсолютно незапятнанной биографией. Или почти такая же сирота, но с матерью – предателем Родины. Весьма существенная разница. Особенно в те годы и в той стране.

Женщина почувствовала на себе недоумевающий взгляд внучки и медленно провела сухонькой ладонью по лицу, как бы стирая неожиданно нахлынувшие воспоминания.

- Ну что, повозмущалась? Свалила все «яйца» в одну корзину: и куриные, и страусиные, и перепелиные… Подожди, не перебивай! – чуть повысила она голос, заметив, что Вероника хочет что-то возразить. – Послушай уж несколько минут свою неожиданно обретённую бабушку. А ответить можешь и позже. Это у меня было достаточно времени, чтобы всё хорошо обдумать. Вон, справа на столе, твои сигареты. Занятие, в общем-то, вредное для здоровья, но, в данном случае, хоть немного поможет тебе успокоиться.

Анна на минуту замолчала, глубоко затянувшись ароматным сигарным дымом. Подождала, пока внучка прикурит Parlament и удобнее устроится в мягком кресле.

- Вероника! Судьбе было угодно, чтобы я ничего не смогла сделать для своей дочери. Возможно, это даже не моя вина, но боль – уж точно. И теперь я просто обязана сделать всё возможное для тебя. Советский Союз буквально со дня на день развалится на полтора десятка отдельных государств. Для нас здесь это очевидно. И, дай Бог, чтобы этот разъезд по национальным квартирам произошёл без крови. Для вас, родившихся и живущих там, это станет крушением всего. Социализм был не лучшей идеей и, особенно, её конкретным воплощением в отдельно взятой стране. Однако и независимость вряд ли принесёт всеобщее и быстрое процветание. В общем, будет сложно. Очень сложно! И я хочу, чтобы эти сложности не коснулись тебя и Сержа с Санькой. Кстати, пообещай мне, что по возвращении отправишь их сюда погостить. Как только у них начнутся каникулы. Я хочу увидеть и обнять своих уже взрослых правнуков. Все необходимые для их приезда бумаги ты заберёшь с собой. И ещё одно ты должна пообещать мне, внучка! Все документы, подтверждающие наше близкое родство, будут сделаны так быстро, насколько это вообще возможно в Германии. И, если от тебя понадобятся какие-то бумаги, ты тоже их сделаешь и пришлёшь нам. Вилли тебе потом расскажет, к кому обратиться в Москве, чтобы они не потерялись по дороге. Это – всё! А ехать или не ехать сюда – решать уже вам. Тебе и сыновьям. Всё, на этом «официальную» часть будем считать законченной… Пойдём во двор: ты мне подробнее расскажешь о правнуках.